На пути к музыкальному Олимпу

В Гримальди Форуме Монако состоялась балетная премьера «Летние танцы» - два одноактных балета, поставленные ведущими артистами Балета Монте-Карло Мимозой Коике и Жюльеном Герэном по случаю 60-летия художественного руководителя Жана-Кристофа Майо. Второй балет - неоклассическая постановка на музыку Вивальди «Времена года». Первая - современный балет на музыку русского композитора Ильи ОСОКИНА. Не так часто балет в Монако идет в сопровождении оркестра, и совсем уж редкость, когда заказывают музыку композитору. Захотелось ближе познакомиться с автором музыки, узнать историю создания балета и расспросить композитора.

Илья, поздравляю вас с премьерой! Скажите, кем вы себя считаете - русским композитором или французским?
Русским, потому что все мое творчество инспирировано русской музыкой - Стравинским, Скрябиным. Но то, что я учил композицию во Франции, в Консерватории Ниццы, где потом был профессором, дало французскую окраску творчеству. Самое интересное, два пласта русской и французской культуры всегда пересекались, русские композиторы, писатели, поэты творили во Франции, французские - в России.
А с чего начиналась ваша музыкальная история?
Еще ребенком, в течение двух лет я пытался отвести родителей, чтобы записаться в музыкальную школу. В пять лет мне очень хотелось играть на трубе, но родители под разными предлогами постоянно мне отказывали. С детства любил слушать музыку, брал палочки и пытался подражать дирижерам. Но затем все же удалось уговорить родителей и меня отдали в музыкальную школу в класс виолончели. Во время учебы в Калининграде мы с моей сестрой участвовали в мастер-классах с московскими профессорами, и нас пригласили учиться в Москву. Полтора года готовился и поступил в восьмой класс Центральной музыкальной школы в Москве. Готовился скорее не по специальности, а по теории, так как в регионах обычно уровень знаний слабее. В Москву мы переехали всей семьей, так как моя сестра, тоже виолончелистка, поступила в Шопеновское училище. Первое время в Москве было очень тяжело, ни друзей, ни знакомых у нас не было.
Долгое время мы жили в столице и только два года назад родители переехали назад в Калининград, а сестра осталась в Москве оканчивать консерваторию по классу виолончели.
В ЦМШ я учился у Марии Юрьевны Журавлевой, вырастившей плеяду виолончелистов, в том числе Борислава Струлёва. Шесть лет подряд Мария Юрьевна возила нас на летние каникулы в США, где мы участвовали в музыкальных фестивалях в Бостоне. Там преподавал потрясающий профессор Тэрри Кинг, последний ученик Пятигорского, и я поступил к нему в Бостонскую консерваторию, но по семейным обстоятельствам не смог поехать, перенеслось на год, а и потом и вовсе отменилось. Это был шок для меня, и в течение четырех лет я метался в поисках своего пути.
Когда вы решили стать композитором - сегодня, пожалуй, не самой многочисленной и популярной профессии.
Еще в ЦШМ я учился по классу дирижирования. В 14 лет начал самостоятельно дирижировать, и для меня это была высшая цель. Когда занимался только виолончелью, хотелось больше применить голову, чего-то не хватало. Так начал заниматься с Валеевым, учеником Рождественского. После этого возникло желание писать и начал импровизировать на фортепиано.
Однажды в Ницце я дирижировал студенческим оркестром на концерте во Дворце Вальроз, это было в год памяти дирижера Рудольфа Баршая. Подготовка к концерту шла невероятно тяжело, потому что у меня есть определенная доля перфекционизма, которая в тот момент зашкалила. Месяц стажировки в Москве и в Сибири у дирижера Теодора Курентзиса поднял очень высокую профессиональную планку, я понимал, что все должно быть только исключительного уровня. Концерт в Ницце прошел хорошо, но каких усилий мне это стоило! И еще возникло желание играть что-то новое вместо хорошо знакомого репертуара. В определенный момент я начал импровизировать на своем компьютере и тогда записался на композиторский факультет в Ницце. В процессе занятий с профессором Мишель Ангий открылось огромное желание выражаться через музыку, и оказалось, что все, что я знал, слышал или читал до того, начало проявляться через композицию.
Сегодня композитором быть легко, потому что нас не так много, но с другой стороны, часто композитор пишет только ноты, и для исполнения ему нужен оркестр или музыкант. Я пишу музыку, которую воспроизвожу сам. Электронная музыка меня спасает, я все записываю в своей студии. Все звуки, которые вы слышите в балете, а там куча ударных идут фоном, я все играл самостоятельно и записывал на моих микрофонах ночами в ателье балетной труппы. Получилось подобие ансамбля Stomp, такого рода шумового оркестра. Я знал акустическую систему в зале Монако с 30 колонками, и качество звука для меня было самой первой задачей после композиции, и для того, чтобы звук был идеального качества, приходилось просиживать часами в студии в поисках идеального звучания. На будущий год хотелось бы переделать партитуру для симфонического оркестра, чтобы танцевали под живую музыку.
Почему вы начали писать именно для балета, если это так сложно?
Моя жена Джоссия - в прошлом профессиональная балерина. Она училась в Национальной школе Марселя, потом выступала в Германии как приглашенная солистка. Джоссия познакомила меня с миром балета, мы много спектаклей пересмотрели вместе, и благодаря ей я научился любить и понимать балет. Самое первое, что я сделал для балета, конкретно для Балета Монте-Карло - маленькая форма с тремя танцорами, где Джоссия и Мимоза Коике танцевали вместе в Музее Марка Шагала. Первая картина была написала для виолончели. Потом была звуковая инсталляция и чисто электронная музыка. Так родился мой собственный стиль - микс классической музыки, инсталляции и электронной музыки.
Какое произведение стало первым?
Пьеса для контрабаса и фортепиано в стиле музыкальных ладов Мессиана. Вдохновившись его ладами, я создал свой собственный и переделал сербские танцы в современную пьесу. Она пока еще нигде не исполнялась, собираюсь ее сыграть в будущем году в Марселе. Еще с детства мне хотелось быть диджеем, и электронная музыка тоже была мне близка. Стало интересно совместить классическую музыку с электронными тембрами звучания. Вдова Баршая Елена Сергеевна, пианистка и органистка, представила мне орган как король инструментов. После нескольких совместных занятий у нее дома в Ницце я открыл для себя этот инструмент, и мой первый альбом VISIONS был в первую очередь основан на моих импровизациях на барочном органе в соборе Просвещения в старой Ницце. Для меня орган - праотец синтезатора, так как в целом это одно и то же. Сейчас мой стиль композиции неоклассика и электроника, которые идут вместе.
Как случилось, что Принцесса Каролина, курирующая Балет Монте-Карло, заказала малоизвестному композитору музыку к балету TSUNAGU?
«Цунагу» по-японски означает - соединять. С главным хореографом балета, прима-балериной Мимозой Коике я познакомился пару лет назад в совместном проекте. Известно, что для балета писать музыку очень трудно. Хореограф обычно берет готовое произведение и встраивает рисунок танца в выбранную музыку. Мимоза сразу сказала, что у нее есть собственный композитор и она будет работать со мной. За девять месяцев мы сотворили произведение и 15 июля присутствовали на его публичном рождении. Так как у меня нет оркестра, то было решено писать и исполнять самому. В целом получилось эклектическое произведение, но с общей, кинематографической формой. Одна картина звучит как джазовая пьеса для фортепиано, контрабаса и ударной установки. Другая - поиски тембров Мессиана, где записан оркестр, барочный орган, звуки природы и так далее. Мимоза захотела, чтобы балет стал праздником, где все хотят танцевать. Предыдущее произведение, которое я написал, было сумрачное и даже трагическое, части оттуда были написаны под влиянием Шёнберга и Стравинского, произведения которых в тот момент я много изучал. А Мимоза хотела создать праздник. Самое сложное, как говорил Шостакович, когда сочиняешь музыку, - написать что-то легкое, что может быть сложным, и при этом всем будет хорошо. Мне казалось сложным писать тяжелую или вдумчивую музыку, но даже представить не мог, как сложно писать легкую музыку для балета.
Балет TSUNAGU идет 37 минут, в 10 картинах, где участвует 21 танцор, и по балетным канонам это большая форма. Спектакль сделан на основе японской поэзии. Есть что-то японское, что-то европейское, но все эмоции радости одинаковы - когда нам хорошо, неважно, какой мы национальности. Сценограф пьесы Шизука Хариу работала в известных театрах и имеет большой опыт, что подарило нам свободу в выражении праздника на сцене. Вся команда из Балета Монте-Карло - большие профессионалы своего дела.
Какой смысл в балете несут веники, висящие на стене и которыми потом метут мусор по сцене?
Мимоза хотела передать очень популярную в Японии историю о маленькой девочке, которая летает на метле и спасает город от пожара. Японцы удивительная нация, которая постоянно борется со стихийными бедствиями - цунами, наводнениями, землетрясениями. И каждый раз после беды они собираются, берут себя в руки и наводят порядок. Также первоначальной идеей было само движение, так скажем, «уборки». С помощью веников и метел мы освобождаемся от старого и очищаем место для чего-то нового.
Вы упомянули вначале, что встреча с Валерием Гергиевым повлияла на вашу жизнь, расскажите!
В 2000-м Валерий Гергиев приехал в Калининград, что всегда было огромным событием в региональных городах. Концерт проходил на стадионе, что для оркестра вообще редкость - только Гергиев имеет такие невероятные возможности открывать для всех масс классическую музыку. Мне было 9 лет, и мы с сестрой пришли слушать концерт, я даже помню, исполняли кантату «Александр Невский». Нам с сестрой всегда нравилось брать автографы у артистов и хотелось увидеть великих музыкантов вблизи. Мы росли в семье, где родители поощряют культуру - мы всегда читали и ходили на концерты классики. Всегда мечтали увидеть богов музыкального Олимпа. В перерыве мы подошли к Гергиеву перед кучей снимавших его камер. Представьте, с него льет пятнадцать потов, он в полном раже и тут подходим мы с сестрой и говорим, что мы тоже музыканты и однажды хотели бы стать великими. И тогда Гергиев берет программку и пишет: «Илья, ты будешь великим музыкантом!» И эта реликвия ведет меня по жизни.
То же самое было с Кириллом Семеновичем Серебренниковым. Когда играл в его спектакле на виолончели, все время метался - может быть, стать актером или режиссером и забросить музыку? Серебренников подписал мне афишу с премьеры спектакля: «Илья, ты замечательный музыкант! В яму садиться не надо, если нет желания, но изменять предназначению тоже не стоит». Пару лет назад наткнулся на эту афишу и подумал, что своему предназначению я все-таки не изменил.
Замечательные истории! Видно, судьба стать вам великим музыкантом! Желаю как можно скорее достичь высот музыкального Олимпа, чтобы другие мальчики и девочки просили у вас автографы.
Нина ГРИГОРОВИЧ
www.iliaosokin.com
Фото портретов: Patrick Massabo
Фото балета: Alice Blangero / Les Ballets de Monte-Carlo