Первый спектакль

Пользуясь случаем, дорогие читатели - хочу поздравть вас с праздниками. Встреча Нового года - это всегда ожидание и надежда! Каждый год мы надеемся на разум и Божью благодать, на то, что мир образумится и направит свои силы на созидание, а не на разрушение. Мы все мечтаем о мире, любви, благоденствии, очень устали от движухи и говорим «Миру - Мир!» в 2025 году. Да будет так! В сфере моды и стиля год 2025 станет годом столетия стиля ар-деко. Выставки, посвященные этому стилю будут проводиться во многих странах мира, и мы все посильно в этом праздновании примем участие.
Самого светлого и прекрасного праздника вам!
Предлагаю главу из моей книги воспоминаний «Сокровища кочевника. Париж и далее везде»

Александр ВАСИЛЬЕВ

В Париже у меня было несколько подруг, с которыми я познакомился ещё в Москве, где они проходили стажировку по русскому языку. Возвращаясь во Францию, каждая из них оставила мне свой телефон со словами: «Приедешь в Париж - звони, я тебе помогу». Если честно, из них не смог помочь практически никто, но было бы неправдой сказать, что они не делали попыток. Одна из них, дочь офицера Национальной жандармерии, сказала:
- Папа мне не велел общаться с тобою, ты иностранец, пока еще не французский гражданин, поэтому я с тобой буду гулять только вокруг казармы.
И мы гуляли вокруг казармы. Ещё одна, милейшая Лор Дюбурдье, жила в родительском особняке в Медоне, приняла радушно и помогла сделать самое главное – CV, или Curriculum Vitae, что в переводе с латыни означает «биография» (сейчас бы сказали - резюме). В ней я перечислил всю свою творческую работу в Москве, а ее было немало. С этой биографией я всю работу и начал находить.
Другая - Изабель Дешан, дочь французского посла на Коморских островах, сказала:
- Я тебя так люблю, что я тебе помогу. У меня есть знакомое кафе на Монпарнасе, где требуется бармен, и я тебя туда устрою.
Я подумал: ну разве это хорошо - быть барменом?
- Ну ты что, тебе деньги будут платить, еще и блинов наешься!
Оказалось, что Изабель решила устроить меня в блинную, которую держал бакинец. Увидев меня, он сказал:
- Я тебя хорошо знаю, ты же «Будильник» вел. Беру тебя на работу!
Мне надо было мыть бокалы и жарить блины. Первые, конечно, получились комом, вторые подгорели, а третьи можно было смело подавать посетителям.
Блинная располагалась в Пассаже, у входа в кинотеатр, и люди в ожидании сеанса или по окончании его заходили к нам перекусить, выпить кока-колы, лимонада и редко - винца. Отдельной категорией посетителей были работавшие на бульварах проститутки. Одна из них запомнилась мне на всю жизнь. Миниатюрная - как мне казалось, не выше 150 сантиметров, длинноволосая блондинка лет сорока, с ярко выделяющейся грудью и огромной связкой ключей в руках. Парижские проститутки всегда стоят с ключами, чтобы мужчина понимал: ей есть куда его повести.
Обслужив очередного клиента, моя новая знакомая заглянула в блинную, чтобы пропустить стаканчик красного вина.
- Откуда ты приехал? - поинтересовалась она.
- Из Советского Союза.
При упоминании Советского Союза на лице этой дамы отразилась гримаса сострадания.
- Хочешь, я тебя обслужу в полцены?

Мое жалование в блинной составляло 20 франков в день. Что можно было купить на эти деньги? Ничего. Максимум - один раз скромно пообедать. А вскоре человек, которого я временно заменял, вернулся на свое рабочее место, и мне пришлось из блинной уйти. Не могу сказать, что очень горевал по этому поводу, ведь в это самое время моя третья приятельница Аньес Мори, также проходившая стажировку в МГУ, сказала:
- Ты хочешь найти работу в театре? Я тебе помогу.
Аньес была дочерью главы протестантской церкви Франции и безумно любила Россию. Она обожала русскую литературу, поэзию Марины Цветаевой, музыку, очень подробно изучала язык и переживала бурный роман с очень красивым артистом Московского театра имени Пушкина Алексеем Булатовым, внешне напоминавшим купца Калашникова. Аньес познакомилась с ним в Москве и, в конце концов, вытащила в Париж. Не знаю, вышла ли она за него впоследствии замуж, но тем не менее Алёша Булатов прожил во Франции несколько лет. Отношения их закончились довольно печально, обиженная Аньес даже обвиняла его в вымышленном шпионаже. Но это все случится позднее. А пока Аньес сообщила, что с ней в одном подъезде живет актер по имени Фредерик Моро, он - любовник популярного театрального режиссера Евы Левинсон. Для меня, конечно же, это были всё пустые звуки - Фредерик Моро, Ева Левинсон… Но Аньес настаивала на нашем знакомстве.
Получив от нее телефон, я позвонил и представился по-французски. На том конце провода мне ответили по-русски с сильным польским акцентом. Оказалось, Ева Левинсон до того, как стать режиссером, работала переводчиком - переводила с русского на польский Иона Друце, знаменитого молдавского драматурга.
- Приезжай ко мне в 14-й квартал, - тут же сказала она.
Поскольку я сам жил в 14-м квартале, то дошел пешком.
Меня приняла невысокого роста, стройная молодая женщина с совершенно библейской внешностью: черные, вьющиеся мелким бесом волосы, карие глаза, очень светлая кожа…
Я показал диапозитивы, на которых были сцены из спектакля «Волки и овцы», оформленного мной перед самым отъездом во Францию. Ева посмотрела эти диапозитивы на просвет:
- Надо же, ты работал в каком-то очень большом театре.
- В большом не большом, но профессиональном, - без лишней скромности подчеркнул я.
- Это очень хороший уровень, ты мне полностью подходишь! Я готова дать тебе работу.
Ева предложила мне трехмесячный контракт на сумму в шесть тысяч франков в месяц. По советским меркам - огромные деньги, что-то около 600 рублей. Для сравнения напомню, что в блинной мне платили 20 франков в день, а в Москве моя стипендия Станиславского составляла 90 рублей. Я понял - это мой звездный час.
Мне предстояло оформить спектакль по пьесе «Папесса Иоанна», написанной очень известным, и даже скандально известным, в ту пору драматургом Одиль Эрет. Это реальная история римского папы Иоанна VIII, который был женщиной и родил ребенка во время одной из процессий. Надо заметить, что с тех пор каждый новый папа проходит специальную проверку на мужественность. В присутствии двух десятков кардиналов очередного кандидата сажают в специальное кресло с отверстием в центре. Один из кардиналов забирается под сиденье и проверяет под папской сутаной наличие мужского естества. Эта традиция сохранилась по сей день.
Подписав контракт, я сразу получил аванс. Это позволило мне купить краски и бумагу для эскизов.
И когда я сказал Еве Левенсон, что я собираюсь идти за тканями в «Дрейфус» на рынке Сент Пьер, она сказала: «Мы туда все ходим, конечно, правильно!»
Сама Ева Левинсон была родом из Варшавы. Во Францию она приехала к своей тетке, которая во время войны бежала из Польши и поселилась в Иври, в квартире, обставленной мебелью ар-деко. Она немало работала в качестве ассистента знаменитого французского режиссера Антуана Витеза, художественного руководителя национального театра во Дворце Шайо. Тот в свое время был личным секретарем Луи Арагона. Высокий, остроносый и худощавый Антуан тут же меня приметил:
- Ты же русский? Я тебе тоже дам работу, ты будешь оформлять «Чайку».
С большим энтузиазмом я принялся рисовать эскизы костюмов к чеховской пьесе, которую я уже однажды оформлял в Школе-студии МХАТ в постановке Киры Николаевны Головко. Закончил в рекордно короткие сроки и позвонил Витезу.
- Эскизы готовы! Куда мне их принести?
- Какие эскизы? - растерялся он.
- Как же? Эскизы к «Чайке».
- А я уже совсем забыл о тебе и поручил эту работу другому художнику, Янису Коккозу.
Это одна из особенностей французов. Они часто что-то обещают или предлагают, потому что пришлось к слову. То, что вам предложат сегодня, может быть забыто завтра. Я тогда понял: если предложение не подкреплено контрактом - соглашаться нельзя.
Но вернемся к Еве Левинсон. Одну из главных мужских ролей она поручила, конечно же, своему юному любовнику Фредерику Моро. Играл он довольно бледно, но красиво смотрелся на сцене. Ставился спектакль в городе Пуатье, на сцене регионального центра драматического искусства. Почему именно там, ведь во Франции очень много регионов-департаментов, и у каждого свой бюджет на культуру. Ева, конечно же, подавала прошение практически в каждый, но откликнулись на идею поставить «Папессу Иоанну» только в Пуатье. Возможно, потому что в городе находится старинная церковь эпохи раннего католицизма, построенная в романском стиле.
Анна довольно скептически отнеслась к необходимости моей поездки в Пуатье.
- Сколько тебе заплатят? - спросила она.
- Шесть тысяч франков.
- Шесть тысяч?! - воскликнула Анна, которая зарабатывала ту же сумму, работая в Министерстве внутренних дел в отделе таможни. - Тогда, конечно, поезжай. Тебе там гостиницу снимут?
И вот я впервые приехал в Пуатье. Ева Левинсон первым делом повела меня в ресторан. Тут состоялось мое знакомство с высокой французской кухней, состоящей из нескольких традиционных блюд. Это почти всегда бланкет из телятины, андуйет, антрекот, сюпрем де пуле. Ни одно из названий мне ни о чем не говорило, ведь в СССР в ту пору не было культа еды, а тем более культа мяса, который существует во Франции. В Москве приходилось есть, что дают: курочку - хорошо, рыбку - прекрасно, макарошки по-флотски - тоже неплохо.
В ресторане города Пуатье я заказал блюдо с самым, на мой взгляд, интересным названием - андуйет. Оказалось, что это такой тип колбасы, внешне напоминающий сардельку. Есть даже такое французское ругательство - «андуй», что означает «ты прост, как сарделька».
Нас поселили в самом центре Пуатье, откуда я каждый день пешком или на машине добирался до культурного центра, где я решил всё сделать так, как меня учили в Школе-студии МХАТ: художник, то есть я, сидит за главным столом, а за другими столами в поле моего зрения портнихи и закройщицы со своими машинками. Но во Франции так не принято, и Ани, моя ассистентка, которая шила костюмы, сказала, что всякая иерархия - это полный снобизм, что она сама художник, тоже хочет творить и начальство ей не требуется. Тогда я сам брался за нитку с иголкой и собственноручно пришивал камни, вышивки, аппликации…
Когда выяснилось, что декорации должны быть живописными, я с благодарностью вспомнил свою практику в Большом театре, которая совпала с подготовкой спектакля «Бал-маскарад» в постановке Семена Штейна. Автором роскошных декораций был Николай Бенуа. Его уроки, длившиеся, быть может, не больше недели, запомнились мне на всю жизнь. С тех пор декорации во многих театрах мира я писал сам. Так было и в Пуатье, и в Анкаре, и в США, и в Лиссабоне, и в Чили… Я знал, как расчертить квадраты метр на метр, как на эти квадратики перенести рисунок, как заполнить их клеевой краской… Я не считаю себя великим театральным живописцем, далеко нет. Но мне хотя бы знакома техника, потому что многие вообще не знают, как подступиться к этому.
Я должен был написать итальянский пейзаж эпохи Средневековья. Причем пейзаж располагался внутри огромного гардероба, потому что по задумке Евы Левинсон главная героиня живет в современном мире, воображает себя Папессой Иоанной и однажды, заглянув в гардероб, обнаруживает внутри вместо платьев средневековую Италию. Я расписал внутренние створки этого шкафа, получилось очень красиво и романтично. Но была проблема. В кухне у главной героини должна была стоять газовая плита, которую Ева велела мне приобрести.
- Но я не так давно приехал из Москвы и понятия не имею, где продают винтажные газовые плиты, - сказал я.
Ева была непреклонна:
- Это твое дело найти плиту. Я тебе плачу - ищи.
К счастью, кто-то из артистов меня утешил:
- Не расстраивайся. Есть такой магазин бывших в употреблении хозяйственных товаров, который называется «Эмаюс». Наподобие Красного Креста, туда люди отдают ненужные вещи - посмотри там.
Я поехал в «Эмаюс» и за копейки купил плиту, которую можно было подключить - и она работала!
Кроме плиты мне требовалось привезти из Парижа в Пуатье ткани, нитки, украшения, кисточки и тесемочки… Но я понятия не имел, где расположены магазины, в которых все это можно приобрести. Интернета в ту пору не существовало, и я не мог, как сейчас, загуглить, где продаются пуговицы, где можно купить бахрому, где взять венчальные короны и кресты для священников, а где найти бусы и обувь… Если ты не владеешь этой информацией, ты никому не нужен.
- Ты художник, тебе платят - ищи, - тоном, не терпящим возражений, заявила Ева Левинсон.
- А ты не можешь мне подсказать?
- Я тебе плачу, это не мое дело.
Ева Левинсон оценила, что я расписал шкаф и что я написал декорацию, но при этом я оставил капли красок на полу культурного центра. Она мне сказала:
- Тут не Кремль. Вот ты сейчас возьмешь и всё будешь тут мыть.
- А что, нет уборщицы? - удивился я.
- Уборщицы все остались в вашем Советском Союзе. Здесь ты и художник, и уборщица.
В тот момент, когда я, сидя в джинсах на полу, оттирал краску, мне сообщили, что умер Брежнев. Актриса, игравшая кормилицу Папы Иоанна, имя которой я сейчас уже не вспомню, сказала мне по-французски: «Ты знаешь, ваш-то копыта отбросил. Теперь у вас будет другая жизнь». Я от неожиданности выронил из рук скребок. Мне казалось, что Леонид Ильич будет жить вечно.
Мытье полов в Пуатье раз и навсегда приучило меня к аккуратности. Мне настолько не понравилось орудовать скребком и тряпкой, что в других театрах я полы не пачкал, поскольку точно знал: уборщицы не будет.
Были еще проблемы, с которыми я столкнулся. Исполнительница главной роли параллельно работала статисткой в кино, играла в эпизодах у Висконти и при этом мнила себя звездой первого ранга. Звали ее Катрин Кальве. Дамой она была красивой, но капризной и своенравной. Она мне сказала: «Твоя корона тяжела». Облегчить митру, головной убор Папы, я никак не мог, потому что по задумке Евы Левинсон она представляла собой птичью клетку с живой канарейкой внутри. Во время репетиций негодующая артистка так вертела головой, что канарейка в конечном итоге взбесилась - пришлось заменить ее на искусственную птичку.
Прошло время. Я в Париже получил контракт на создание декорации к юбилею огромного трехэтажного антикварного магазина в центре Парижа - «Лувр антикваров», и у меня взяли большое интервью для одного из французских журналов. Вообще во Франции любая публикация - это событие, особенно для приезжего человека. И вдруг я встречаю Катрин, которая нарочно пришла в «Лувр антикваров», чтобы меня повидать.
- Ну, Васильев, ты такой рывок сделал в Париже, - сказала она. - Ты на улице Риволи, о тебе пишут в прессе, а я так и осталась в массовке кино.
Тогда же Катрин попросила меня подарить ей театральный грим советского производства для ее коллекции гримов из разных стран мира. Я эту просьбу выполнил. Грим мне передали с оказией из Москвы. Получив черную пластмассовую коробочку с надписью ВТО, Катрин призналась:
- Я с тобой была очень жестока тогда, в Пуатье, потому что чувствовала себя звездой. А теперь все наоборот - ты звезда!
Но вернемся в Пуатье. В пьесе «Папесса Иоанна» действовали три кардинала, для которых в том же самом Красном Кресте мне удалось купить подлинные, вышитые золотом облачения католических священников, что произвело большое впечатление на Еву Левинсон. Однако у каждого кардинала в руке должно было быть по жезлу. Эти жезлы создавали крестовину, на которую верхом садилась Папесса. Все материалы, которые я использовал, прогибались или ломались.
- Ты художник - ищи стальные, - распорядилась Ева.
Боже мой, сколько времени мне потребовалось на то, чтобы отыскать в Париже стальные трубы! Спас положение Ростислав Добужинский, к которому я в отчаянии обратился за помощью.
- Трубы? - уточнил он. - Стальные? Вы найдете их в магазине BHV! Записывайте адрес! Только имейте в виду - они должны быть легкими, иначе артисты их не поднимут.
Я тут же отправился по указанному адресу и купил подходящие трубы. Однако их еще предстояло доставить из Парижа в Пуатье. Как? На скоростном поезде TGV. Только вот для того, чтобы добраться до вокзала, мне необходимо было сесть в такси. Естественно, эти трубы не влезали ни в багажник, ни в салон. Водитель подгонял: «Ну же, давай скорей, чего ты там возишься…» В дикой панике я бегал вокруг автомобиля, не зная, как поместить внутрь трубы. В какой-то момент машина неожиданно тронулась, и одно из колес медленно проехало по моей правой ноге. И я не почувствовал никакой боли, не было никакого перелома, никакой трещины в кости - потому что был с этими палками здоровыми. Думаете, Ева Левинсон похвалила меня? Как бы не так. Она и слушать ничего не стала о моих злоключениях, ей был важен результат.
Перед самой премьерой «Папессы Иоанны» Ева сказала:
- На этом твоя работа не закончена. Афиши спектакля ты должен расклеить по всему Парижу.
- А как это делается?
- А вот так: я тебе буду платить по франку за каждую афишу.
- Как же вы сможете проверить, какое количество афиш я расклеил на самом деле?
- Очень просто. Ты заводишь толстую тетрадь и заносишь в нее дату, название кафе, где тебе позволили оставить афишу, и подкрепляешь это печатью владельца хозяина заведения.
С тяжёлым свертком афиш я обошел пешком с моим приятелем Серёжей Можаровым все кафе Парижа, это позволило мне не только получить 200 франков от Евы Левинсон, но и узнать город. Надо сказать, не в каждом кафе разрешали наклеить афишу, однако печать поставить не отказывались. Домой я возвращался на совершенно сбитых ногах.
- Успех в Париже, - говорила Ева Левинсон, - это тяжелая дорога в гору. Хочешь добиться успеха - провоцируй успех.
И я провоцировал, стараясь оповестить весь город о нашем спектакле.
На премьеру пригласил моих парижских знакомых и друзей - супругу Анну, возлюбленную Машу Пойндер, парижских подруг и, конечно, Ростислава Добужинского и Клоди Гастин, художника по костюмам из Гранд-опера. Они очень высоко оценили мою работу. Добужинский сказал потом:
- Мне больше всего понравилось, как вы бутафорским способом имитировали кожу теленка. Сидя вблизи, я не мог отличить ее от настоящей! Вы знаете, у вас большое будущее.
Работа с Евой Левинсон стоила мне многих пролитых слез. Я в буквальном смысле плакал от бессилия, ломая голову, где в Париже отыскать подержанную газовую плиту. Но эта муштра меня не только закалила, но также научила не халтурить, не работать спустя рукава, не говорить: и так сойдет. Во Франции не сойдет. Здесь можно провалиться только один раз - первый и последний. Второго шанса не будет. Слишком большая конкуренция и слишком много желающих сделать что-то заметное в Париже.

ALEXANDRE VASSILIEV
www.vassiliev.com