Из истории Русского балета Монте-Карло

Фрагмент из новой книги воспоминаний Александра Васильева «Сокровища кочевника»

Годы дружбы связывали меня с одной из самых ярких жительниц Парижа, а затем Лозанны - графиней Лилиан Алефельдт-Лаурвиг - вдовой Сергея Лифаря, великого танцовщика и хореографа, возглавлявшего балетную труппу Гранд-Опера. Лилиан происходила из семьи шведского предпринимателя, ее отец занимался конструированием самолетов, а графский титул пришел к ней от первого мужа. Во всяком случае так меня в этом уверяли балетный критик Антуан Ливио и балерина Нина Тихонова. Однако свое состояние, как поговаривали, она получила благодаря тесной связи с Востоком. Дело в том, что до того, как выйти замуж за Лифаря, Лилиан была любовницей короля Непала. Когда любовь прошла и ей пришлось покинуть Непал, во дворце, по слухам, как будто бы недосчитались шкатулки с королевскими драгоценностями. В столице Непала в те годы отелем владел бывший артист Дягилевской труппы Борис Лисневич, написавший известные воспоминания «Тигр на завтрак». Графиня Лилиан считала его авантюристом, так как его дважды депортировали из Непала, но он всегда туда возвращался. Лилиан тоже бежала из Непала, но у нее случился роман с индийским магараджей де Борода.
Она была женщина уникальной красоты и достаточно авантюрного склада характера. Ее рисовал сам Жан Габриель Домерг. Женщины подобного типа верят в собственную неотразимость, всепобеждающую страсть шарма, способную растопить любой лед, и блестяще пользуются этим оружием.
Лилиан была блондинкой скандинавского типа красоты, ее голубые глаза сверкали каким-то плотским блеском. Она очень ярко, выразительно и смело смотрела на всех молодых мужчин, особенно на танцовщиков. Скажу вам больше, после смерти Лифаря в 1986 году эта женщина еще раз выйдет замуж, на этот раз за молдавского музыканта, с которым разведется по причине... неисполнения супружеского долга. На момент развода Лилиан Алефельдт исполнилось девяносто лет. Нашей общей подруге, секретарю редакции газеты «Русская мысль» Нине Константиновне Прихненко, бывшей балерине, графиня как-то сказала:
- Васильев для меня слишком молод и легкомыслен, поэтому я его замуж не взяла.
Поддерживая отношения с Лилиан Алефельдт-Лаурвиг, я понятия не имел, что стою на листе ожидания и мою кандидатуру рассматривают на место очередного супруга. Она находила, что формой лица, скулами, а также походкой я похожу на Лифаря. А манеру говорить по-французски сравнивала с манерой князя Феликса Юсупова, чем, конечно, немало польстила мне.
Впервые я увидел ее в Сенате Франции 25 октября 1989 года на вручении престижной премии Сергея Лифаря, которую тогда получил выдающийся танцор современности Владимир Малахов. А какой цветник корифеев балетного мира я там встретил - Майя Плисецкая, Карла Фраччи, Ноэлла Понтуа, Лизетт Дарсонваль, Нина Вырубова, Кирилл Антанасов, Женя Поляков, Милорад Мискович, Ирэн Лидова, Нина Тихонова, графиня Жаклин де Богурдон, маркиза Луиза де Персан... Это мой, ушедший в прошлое прекрасный мир балета XX столетия. Именно там графиня заметила меня и предложила свою визитную карточку.
А первая наша личная встреча состоялась в Париже, на улице Кастельоне, в шикарном отеле «Пьер Лотти», ныне не существующем, украшенном старинными картинами и раритетной мебелью, где графиня на протяжении десятков лет останавливалась с Лифарем. Сегодня этого отеля больше не существует. Первое, о чем она меня попросила - перевести для нее с русского языка на французский одно письмо.
- Это письмо из архива моего мужа, - предупредила Лилиана. - Уверена, что вы справитесь.
Автором письма был Джордж Баланчин, который много лет назад одновременно с Лифарем завел интрижку с балериной Алисой Никитиной. Баланчин спрашивал у своего друга, встречается ли тот в Монте-Карло с Никитиной, и в довольно скабрезной форме интересовался подробностями их интимной жизни. Я стал переводить вслух. С плотоядным блеском в глазах графиня наблюдала за тем, смутит меня или нет самая сальная часть письма. Но я дочитал до конца, ни разу не споткнувшись и ни разу не выказав своего смущения, чем очень расположил к себе графиню.
Когда я закончил, она с улыбкой произнесла:
- На самом деле мне это письмо уже переводили, я просто хотела проверить, насколько вы готовы говорить со мной на эти темы.
Мы встречались множество раз, но самая незабываемая встреча случилась в Лозанне в начале марта 1991 года, когда Лилиан поселила меня в один из самых дорогих отелей в этом городе и попросила помочь разобраться с архивом Сержа Лифаря. Графиня была в короткой норковой шубке, элегантном костюме из джерси цвета болотной кувшинки с золотыми пуговицами, и случилось чудо - передо мной разверзся удивительный мир индийского магараджи, Сергея Дягилева, Великих князей и Коко Шанель, мир злых Карабоссов номер 1 и 2, мир Лифаря, Нижинского, мулатов, непальского короля, Кшесинской и Гранд-Опера. Почему графиня решила исповедаться именно мне, я не знаю. Видимо, есть во мне какие-то черты, располагающие к откровению. Трудно воспроизвести весь ее рассказ в последовательности, но в общих чертах я запомнил следующее, благо я веду дневники.
Лилиан Алефельдт-Лаурвиг, внучка фрейлины двора короля Швеции, провела детство в родной Швеции. Она получила блестящее образование. Изящная и красивая, в молодости переехала в Европу и пользовалась большой популярностью в великосветском обществе: французские аристократы, индийские магараджи, мулаты, ресторан «Максим», русское кабаре «Шахерезада», «Казанова», «Динарзад», ночные клубы, танцы окружили ее в Париже. На одном из таких вечеров Лилиан познакомила свою подругу певицу Людмилу Лопато, разоренную после первого развода, с ее новым мужем - датским графом Джонни Филипсеном. Тот помог Людмиле открыть в Париже собственный ресторан под названием «Русский павильон». Людмила Лопато, с которой я также очень дружил, в свою очередь однажды пригласила Лилиан пойти на вечер к русским эмигрантам в район Пасси, а именно - в дом Великого князя и Матильды Кшесинской.
Матильда Феликсовна Кшесинская, тогда уже маленькая и кривоногая, «княгиня-цыпа», как ее называли в Париже, была, как известно, любовницей Великого князя Николая Александровича, и преподнесена была ему в персидском ковре, как Клеопатра - Юлию Цезарю. Отец балерины Феликс Кшесинский сам приготовил Матильде кровать на веранде их петербургского дома, эта кровать стала любовным ложем будущего императора и балерины. Николай Второй оставил Матильду во время помолвки с Александрой Федоровной Гессен-Дармштатской.
Кшесинскую передали на поруку двум Великим князьям - Сергею Михайловичу и Андрею Владимировичу, за которого Матильда Феликсовна впоследствии выйдет замуж и от которого родит единственного сына Вову. Но злые языки утверждали, что Маля точно не знала, от кого из Великих князей она родила Вову. Как лично мне рассказывала хорошо знавшая Кшесинскую и танцевавшая с ней в одной труппе балерина Алисия Францевна Вронская, сын Примы был от Великого князя Андрея Владимировича.
Эта удивительная женщина славилась своей любовью к драгоценностям. Очень многие украшения дарили ей Великие князья. Но чаще всего, как рассказывала мне Лилиан, Кшесинская вспоминала маленький браслетик с бриллиантами, полученный после очередной «Эсмеральды» от... рабочих уральского завода. К браслету прилагалась записка: «Мы тоже любим красоту».
Потеряв свой особняк в Петербурге, ярко описанный издателем журнала «Столица и усадьба» Владимиром Крымовым в книге «Хорошо жили в Санкт-Петербурге», Кшесинская с Великим князем и сыном после большевистского переворота отправилась во Францию в 1920 году. Там, на Лазурном берегу, в Кап д’Ай, в 5 минутах езды от Монте-Карло, у нее оказалась полностью меблированная вилла «Алам», куда она ранее свезла часть гардероба и драгоценностей. Свезла и... забыла о существовании виллы - настолько была богата. И лишь случайная встреча на одной из улиц в Ницце с юристом позволила ей получить копию ключей от собственного дома, куда она с радостью переехала. Но скоро заложила его, так как у нее не было средств для оплаты прислуги и садовника. Сейчас эта историческая вилла с бассейном продается за 25 миллионов евро.
Но радость длилась недолго. Кшесинская, которая страстно увлекалась игрой в рулетку, проигралась в Монте-Карло, была вынуждена продать виллу и в 1929 году переехать с Великим князем, сыном и сестрой Юлией, тоже балериной, в Париж. Их новый особняк в три этажа располагался в районе Пасси. Графиня Алефельдт-Лаурвиг сравнивала этот дом с курятником - настолько он проигрывал вилле, проданной за долги в Кап д’Ай.
Лилиан вспоминала:
- Кшесинская жила уроками в своей школе, презирала французов и говорила мне низким, ломаным голосом: «Лилианушка, почему вы не выйдете замуж за моего сына Вову? Он всё-таки Романов, а это Votre Altesse Impériale «ваша светлость». Он в вас влюблен!»
- Вова мил, но он не мужчина для меня.
- Какая разница! - отмахнулась Матильда Феликсовна. - Мой муж, Великий князь, тоже никогда не был мужчиной для меня, но я всё-таки вышла замуж!
В ту пору в эмиграции жили семеро Великих князей. Их постоянные ночные выезды в клубы, дансинги и рестораны назывались «Тур де лe гранд Дюк», что означает «тур великих князей». Они прожигали жизнь в таких заведениях, как «Казанова», «Шато Каво Коказьен» и «Шахерезада», привлекая сюда все больше и больше посетителей, мечтавших посмотреть на то, как кутят Великие князья. Не сомневаюсь, что владельцы ресторанов сами с радостью оплачивали все их ужины - шампанское, пирожки, осетрину и икру... Тогда же появилась книга «Тур Великих князей», и даже пластинка с тем же названием, состоящая из любимых романсов членов семьи императорской крови. Они стали настоящей туристической достопримечательностью, как Лувр или Эйфелева башня. Еще бы, ведь Великие князья превращали свои пятнично-субботние выходы в настоящие представления. Они облачались в парадную форму, появлялись не только в сопровождении роскошно наряженных жен, но также в окружении свиты - нынешних парижских таксистов, а в прошлом - офицеров императорской армии, одетых все как один в белые кители, украшенные золочеными пуговицами с двуглавыми орлами.
Графиня Алефельдт-Лаурвиг также поведала мне еще одну уникальную историю, связанную с кончиной в 1956 году Великого князя - супруга Матильды Феликсовны. Разбирая после смерти отца его бумаги, сын Вова наткнулся на розовое письмо, адресованное в Брюссель одной русской баронессе. В письме сообщалось, что эта самая баронесса была единственной настоящей любовью Андрея Владимировича. Обескураженный Вова показал письмо матери. И вот разъяренная донельзя Кшесинская на такси отправляется в крипту собора Александра Невского на рю Дарю в сопровождении графини Лилианушки. Приблизившись к гробу еще не преданного земле Великого князя, она принимается колотить клюкой по крышке гроба, проклиная усопшего. Вскоре она выбилась из сил и, обращаясь к графине, сказала:
- Впрочем, он мне не дарил много драгоценностей. Вот Ники и его дядя, другой Великий князь, те дарили много, а этот - нет! Но стоило мне показать эти подарки, он почему-то стал щедрее.
Однако и Кшесинская не была слишком верной супругой. Частым партнером по карточному столу у балерины был супруг Любови Николаевны Егоровой, также балерины Мариинского театра, красавец князь Никита Сергеевич Трубецкой, блестящий офицер и выпускник Пажеского корпуса, балетоман. Как мне рассказывала ученица Егоровой, балерина Ксения Триполитова, у Егоровой как-то пропало крупное жемчужное ожерелье, проигранное, по словам князя, у Кшесинской. Но свет на эту темную историю пролил мне еще в 1991 году ученик Егоровой, хореограф Пьер Лакотт, который рассказал, что у князя Трубецкого и Матильды Кшесинской была в Париже любовная связь. И когда в 1963 году князь ушел в мир иной, Кшесинская в самом глубоком трауре явилась на его отпевание в Кафедральный собор Александра Невского на рю Дарю в Париже, плакала и пыталась вызвать соболезнования к себе как к любовнице, а не к жене, балерине Любови Егоровой.
Прекрасно зная, что графиня Алефельдт-Лаурвиг не стеснена в средствах, нуждавшаяся в них Матильда Феликсовна однажды предложила той снимать комнату в своем доме и больше не останавливаться в отеле «Плаза Атенее». Графиня так и поступила. Это решило ее судьбу. Потому что именно в доме Кшесинской Лилиан познакомилась с Сергеем Лифарем. Матильда Феликсовна ценила его как танцовщика и хореографа, часто приглашала в гости.
Лилиан сразу заинтересовалась этим красавцем, одетым в черный свитер под горло, с орлиным профилем, черными волосами, зачесанными назад. Вскоре Лифарь пригласил ее в свою гарсоньерку, забитую доставшимися в наследство от Дягилева книгами, бумагами, костюмами, балетными пуантами и множеством сувениров, принадлежавших великим русским балеринам. Там же стояли три неразобранные новогодние елки. Все эти сокровища покрывал толстый слой пыли. Как рассказывала Ирина Баронова, Серж специально хотел отбить Лилиан у князя Вовы Романова, в отместку Матильде Кшесинской за неприязнь к Дягилеву.
Когда Лилиан предложила навести порядок в его квартире, Лифарь сказал:
- Не тревожьте пыль веков.
В ту пору Сергей Лифарь, уволенный с поста директора Гранд-Опера и очерненный в общественном мнении Франции как коллаборационист, продолжавший работу во время немецкой оккупации Парижа, существовал на скромную пенсию. В годы оккупации Парижа Серж Лифарь дружески сошелся с министром пропаганды Германии Геббельсом и на его личном самолете летал в Киев, для встречи с родственниками. Об этом мне рассказала русская прима-балерина Ирина Баронова, с которой я был дружен с 1993 года. При этом сложно переоценить его вклад в балетное искусство и культуру. Кроме того, что Лифарь создал около двухсот балетов, именно он пригласил Марка Шагала в Парижскую оперу и за собственные деньги заказал художнику роспись потолочного плафона. Именно он добился того, что площадь за зданием театра получила имя Сергея Дягилева. Также памятник на могиле Сергея Павловича в Венеции на кладбище Сан-Микеле установлен на личные средства Лифаря. Он же оплачивал госпиталь уже тяжело больному Вацлаву Нижинскому, а потом поставил надгробную плиту на его могиле. Лифарь создал Иветт Шовире и Нину Вырубову, сохранил колоссальный архив Дягилева, выкупил письма Пушкина, Лермонтова и Ремизова... Тем не менее у Сержа Лифаря был особый характер, он ревностно относился к другим мужчинам - танцорам, долгие годы был в ссоре с солистом и близким другом Сергея Дягилева Антоном Долиным. По словам хорошо знавшего Лифаря Пьера Лакотта, в знак примирения с недругом он подарил ему свой портрет в роли принца Альбрехта в «Жизели», который также был коронной ролью и Долина в паре с Ольгой Спесивцевой, с надписью на память: «Лучшему в мире Иллариону!». Лифарь написал много книг о балете, но, по словам Натали Обержонуа, его литературным секретарём и соавтором этих книг был известный в дореволюционной России балетный критик Александр Алексеевич Плещеев, живший в Париже в те годы и бывший мужем актрисы Екатерины Николаевны Рощиной-Инсаровой.
Судьба не всегда благоволила к Лифарю, на момент знакомства с Лилиан Алефельдт-Лаурвиг единственный контракт, которым он мог похвастаться, - это приглашение в Хельсинки на восстановление собственной постановки «Ромео и Джульетта» с балериной Дорис Лейн в партии веронской отроковицы. В связи с этими финскими гастролями Лифаря следует вспомнить забавный эпизод, рассказанный мне в 1991 году финской балериной Эльзой Сильвестерсон, русской по маме. В 1935 году великая ученица Агриппины Вагановой Марина Семенова была приглашена танцевать «Жизель» в Гранд-опера с Сергеем Лифарем, с которым они не сошлись характерами. Лифарь вспоминал в Хельсинки:
- Семенова была ужасной, во время поклонов все время вылезала вперед!
Однажды и Марина Семенова преподавала в Хельсинки и вспоминала:
Лифарь был ужасным, мне не давал кланяться, шел все время вперед, чтобы себе собрать все аплодисменты!
Когда Лифарь вернулся из Хельсинки, Лилиан отвезла его уже в новую квартиру, более просторную и расположенную в гораздо более престижном районе, куда графиня заботливо перенесла не только всю обстановку со старой квартиры, но также новогодние елки и всю пыль веков. Сергей был покорен заботой, которой окружила его Лилиан. 29 лет суждено было прожить в браке шведской графине и этому повзрослевшему киевскому мальчику.
Лилиан рассказывала, что Лифарь приехал в Париж из Киева худым, голодным и оборванным. Он дрожал от страха, когда его представляли Дягилеву. На другой день он был отправлен поездом в Монте-Карло. Сергей Павлович однажды утром застал этого мальчика, когда тот наблюдал с горы за восходом солнца.
- А вы, должно быть, бегаете здесь за девочками? - спросил Дягилев.
Лифарь возразил:
- Я не бегаю за девочками, а смотрю на восход солнца - он здесь совсем такой же, как у нас в Киеве.
Красавец Серж Лифарь стал компаньоном Сергея Павловича Дягилева, продолжив традицию Нижинского, Мясина, Долина, Кохно, а позднее - Маркевича. Правда, незадолго до смерти, со слов графини, Лифарь, рассматривая свои фотографии на пляже в Лидо с Дягилевым, сказал: «Каким свином он был!».
Одним из увлечений Сергея Лифаря стала красавица княжна Натали Палей - внучка императора Александра II, которая впоследствии выйдет замуж за кутюрье Люсьена Лелонга. Натали засыпала Сержа любовными письмами, одаривала его своими фотографиями... Вообще женщины Лифаря обожали. В его архиве сохранился специальный ящик под названием «Женщины», куда он складывал фото и письма от своих многочисленных поклонниц.
Незадолго до своей кончины Лилиан в сердцах уничтожила любовную переписку Натали Палей и Сергея Лифаря. Она хотела быть самой главной женщиной в его биографии. Однако так оно и было. Ведь именно с графиней в 1961 году Серж отправился на свою родину - в Киев. Неподалеку от того места, где прошло его детство, Лифарь разжал руку графини и, как ребенок, бросился к дому, на лестнице которого он последний раз видел лицо своей мамы. На память от мамы он всю жизнь хранил маленькую жестяную коробочку, где было нацарапано по-русски «крест» - в ней лежал крошечный образок Спасителя из серебра.
После смерти Сергея Лифаря графиня получила в наследство славу его вдовы, архив и могилы Дягилева и Нижинского, за которыми надо было присматривать. Стараясь сохранить для потомков имя величайшего мэтра, она создала в Лихтенштейне фонд его имени, на счет которого сразу перевела круглую сумму в полмиллиона долларов, вырученные за продажу на аукционе «Сотбис» писем Пушкина. СССР эта покупка обошлась в один миллион, который, в свою очередь, был получен от реализации на Западе картин советских художников-авангардистов.
Для заключения сделки графиня прибыла в Женеву и там в отеле Beau Rivage передала письма великого поэта советской делегации, составленной из офицеров КГБ. Кроме этого в ее собственности оставались письма Лермонтова, медальон Пушкина, рисунки и рукописи стихов Ремизова, портреты Лифаря работы Пикассо и Челищева. К счастью, не стесненная в средствах графиня Алефельдт-Лаурвиг не была вынуждена продавать все эти сокровища. Ей хватало денег не только на жизнь, но и на то, чтобы помогать нуждающимся. В частности, парижской балерине Нине Тихоновой, которую Лилиана прозвала феей Карабосс. Моя приятельница, балерина Алисия Вронская говорила, что Нина Тихонова «никогда не вылезала из кордебалета и лишь однажды около месяца была занята в балете «Лани» у Брониславы Нижинской». Однако Лифарь очень привечал Нину, часто подолгу говорил с ней по телефону по-русски, после чего графиня оплачивала той телефонные счета.
- Подожди моей смерти, и ты увидишь, что Нина Тихонова станет Анной Павловой, - говорил Лифарь Лилиане.
Так и получилось. Когда не стало Лифаря и других его великих современников, Нина Тихонова ударилась в мемуаристику, написав яркие воспоминания «Девушка в синем» - очень ценные с точки зрения свидетельства эпохи, но фантасмагорические с точки зрения ее художественной карьеры. Я лично был хорошо знаком с Ниной Тихоновой, жившей в очень красивой квартире на улице Университет в Париже. У неё был очень развит художественный вкус, все стены квартиры были цветными, с синей спальней, точно как и у Изабеллы Юрьевой и Ольги Гернгросс-Всеволодской в Москве, мебель - старинной и красного дерева. Нина Тихонова говорила, что когда Париж опустел перед немецкой оккупацией в 1940 г., на улицах города была выставлена на продажу старинная мебель по бросовым ценам. Она также собирала эскизы и работы Михаила Ларионова, Александра Бенуа и Евгения Бермана. Вместе с ней жил и ее сводный брат, балетный критик Андре Шайкевич. Мне даже удалось купить три портрета кисти Луи Леопольда Буальи из ее коллекции посмертно у душеприказчицы, а также в дар получить несколько платьев Нины Тихоновой, в основном 1950-х годов, но одно - дома моды Maggy Rouff. Часть ее коллекции эскизов Александра Бенуа выкупил Мстислав Ростропович, они теперь в Константиновском дворце под Петербургом.
О том, что Нина Тихонова является внебрачной дочерью Максима Горького, стало известно много позднее, через ее прислугу - инвалида-француженку Нелли, которую балерина третировала, как собачонку, заставляя делать ей массажи и спать с ней в одной кровати.
Очерняя в своих воспоминаниях имя Лифаря, Тихонова имела наглость обращаться к графине за помощью. Так, плача и хромая, эта Карабосс появилась однажды в гостинице «Лотти» и объявила, что вынуждена продать свою мебель в стиле рустик и перебраться в комнату для прислуги, если Лилиан немедленно не даст ей десять тысяч франков. Лилиан тут же выплатила требуемую сумму. Но этого Тихоновой показалось недостаточно. Она вернулась на следующий день и попросила еще пять тысяч. Таким образом, получив за два дня пятнадцать тысяч франков, Тихонова отправилась на уик-энд в Бретань.
- Хороша старушонка - божий одуванчик! - негодовала графиня, которая всего на четыре года была моложе Тихоновой. Так бывает в жизни - графиня не ладила характером с балериной Ниной Тихоновой, а я находил с ней мило общий язык… Се ля ви!
А «Карабоссом номер 2» графиня Алефельдт называла знаменитого балетного критика Ирэн Лидову, вдову балетного фотографа Сержа Лидо. Она жила в уютной квартире в роскошном 16-м квартале в Париже на улице Черновиц, в доме 4. Ее квартиру украшала огромная библиотека из красного дерева в стиле ампир, бронзовые вазы с цветами из католического собора, низкие лампы с романтическими абажурами, фотографии ее прославленного мужа и красивый портрет Ирэн в холле, кисти Натальи Гончаровой, великой русской художницы. Ирэн была урождённой Каминской, она появилась на свет в Москве в 1907 году, перешла границу в Петрограде по замерзшему Финскому заливу и попала в Париж. После учебы в Сорбонне она много писала для парижских журналов, прожила 95 лет и считалась крупнейшим балетным критиком и экспертом. Была дружна с Борисом Кохно, Милорадом Мисковичем, училась балету у Ольги Преображенской, много работала с Роланом Пети и Зизи Жанмер в 1940-е годы. Была организатором балета Елисейских Полей и награждена орденом Рыцаря Искусства и Литературы. Эта уникальная гранд-дама балета была дружна со мной, часто приглашала в гости и любила долго говорить со мной по телефону. Знала о балете всё и помогла многим - Владимиру Деревянко, Тони Канделоро, Галине Пановой. Это очень приятные воспоминания и рад о ней рассказать!
ALEXANDRE VASSILIEV www.vassiliev.com PARIS