Настроение – Пасха!

Настроение – Пасха!
5 мая - Светлое Христово Воскресенье. Христос Воскресе! Кажется, все этим сказано. Пасхальное настроение всегда радостное, где бы и как бы мы ни встретили праздник. И в то же время - разное. Как важно прочувствовать его и разделить с кем-то еще…

Икона «Воскресения Христова»

В тяжелых раздумьях
У поэта и религиозного философа Дмитрия Мережковского было два стихотворения под названием «Христос Воскрес».

Первое - в его гимназических тетрадях. В нем этот возглас - «клич победный», которому вторят все - богач и бедный, дитя и старец, под который враги подают друг другу руки, забываются скорби и муки, «и в дружной радости слилися все разнородные сердца…»
Другое - написано через семь лет, в 1887 году, и опубликовано в первом сборнике стихов Мережковского.

Теперь поэт обращает внимание как раз на противоположное - на то, что «мир полон кровью и слезами», «брата брат возненавидел» и «опозорен человек».

Праздничный гимн, звучащий в храме, только подчеркивает весь ужас происходящего…
Мережковского порой критикуют за умаление в этом коротеньком стихотворении пасхальной радости, за попытку отгородиться от нее.

Но, видимо, не он один мог испытать такую печаль в светлые праздничные дни, если романс на эти стихи и музыку Рахманинова был очень популярен.

Правда, в него не вошли последние строки, которые изначально были вычеркнуты цензурой.
В них - мечта о прекрасном мире, в котором «ни властелинов, ни рабов», ни стука мечей, ни звона оков, и нет стонов и проклятий. Вот тогда, по мнению поэта, в полную силу и по всей земле зазвучат слова «Христос Воскрес».
В одиночестве
Иллюстрация из книги к рассказу А.П. Чехова «Святой ночью». Художник: Борис Заболоцкий. (Изд.: Приход Хр. Святаго Духа сошествия на Лазаревском кладбище)

В свою очередь Мережковский «критиковал» персонажа из пасхального рассказа Чехова «Святой ночью». Эту трогательную и грустную историю Антон Павлович написал в 1886 году. Послушник монастыря в Пасхальную ночь перевозит на пароме через реку людей, спешащих на праздничную службу или по своим делам. Его забыли сменить, но не в этом главная его печаль - накануне умер его друг, монах и сочинитель акафистов. Доверившись случайному попутчику, паромщик с тоской и восхищением рассказывает о товарище, не искавшем славы и достатка, но писавшем тексты, каждое слово в которых было полно любви к Богу. Затем автор приходит в храм, где видит людей, не вникающих в обращенные к Господу слова…
И вот неизвестного монаха, чьи труды оказались никому не нужны, кроме его друга, о котором тоже все забыли, философ называет «неудачником». Чехов не соглашается: «Какой же это неудачник? Дай Бог всякому так пожить: и в Бога верил, и сыт был, и сочинять умел…» И эти слова позволяют и в фигуре паромщика, в такой трудный для него момент не попавшего на пасхальную службу, увидеть не слабость, а силу идти по своему нелегкому пути и не терять веру.
В лабиринтах сомнения
22-летний студент естественного факультета Василий Зеньковский - будущий священник, религиозный философ и богослов - отдалился от Церкви, христианство воспринимал как «тускнеющую религиозную систему». Но пасхальную службу любил и ценил внутренний подъем, который переживал в великий праздник. В первый день Пасхи 1903 года он застал у себя дома Владимира Лашнюкова, сослуживца брата. Тот стал говорить о своей вере в Воскресшего Христа, о смысле Пасхи, и увлеченный наукой студент вдруг отозвался на эти убежденные речи, понял, что прежде чем рассуждать, нужно больше изучить и узнать. После этого он стал читать Писание и богословские книги, а позднее вспоминал: «Незабываемый день! Оглядываясь на него, я чувствую благую руку Промысла, которая увлекла меня из темных и узких коридоров лабиринта, в котором я блуждал». Отец Василий благодарил Господа за эту встречу, напомнившую «о Живой Звезде, зажженной на небосклоне в начале нашей эры». Эта пасхальная беседа помогла ему поднять «свой взор и поклониться той Живой Звезде - Христу Спасителю!»
В трудном положении
Пасху 1905 года будущий духовник Марфо-Мариинской обители и святой, а тогда полковой священник протоиерей Митрофан (Сребрянский) встречал на фронте - шла Русско-японская война. В глиняном сарае с окнами, который обычно занимала бригадная канцелярия, решили отслужить Светлую Заутреню. Принесли походную церковь, развесили по стенам образа, выставили окна, чтобы слышно было на улице, повесили во дворе китайские бумажные фонари, зажгли свечи - а у самого батюшки в руках был трехсвечник, сделанный из доски. «Невообразимо чудно все пропели: “Воскресение Христово видевше...” - писал он в своем дневнике. - Правда, утешения религии так сильны, что заставляют забывать обстановку и положение, в которых находишься. С каким чувством все мы христосовались!»
Среди людей
Церковь Николы Чудотворца в Плотниках, настоятелем которой был священник Иосиф Фудель, отец богослова С. Фуделя. В 1930-е годы храм был снесен.

Подростком будущий духовный писатель Сергей Фудель дважды один уезжал встречать Пасху в монастырь. И один раз - сбежал оттуда прямо в Великую Субботу. Вспоминая об этом, он делал скидку «на самое естественное для пятнадцатилетнего мальчика чувство - тоску по семье в эти блаженные предпасхальные часы». Но главную причину видел в тоске по «тишине такого “мира”, который замолкает перед заутреней, по необычайной и невероятной тишине большого и грешного города в эти часы». Ее невозможно было ощутить в тихом всегда монастыре…
«Идут огоньки свечей, церковь на углу Арбата, и попутно видишь, что многие окна высокого дома напротив открыты и видны крестящиеся фигуры. Весь город хочет “чистым сердцем Тебе славити”», - вспоминал Фудель пасхальную ночь.
Скоро вновь зашумит город, начнется суета выходного дня, но как хорошо и важно хотя бы этот короткий промежуток времени чувствовать и знать, что ко всему миру и каждому его обитателю, независимо от его занятий, взглядов, мнений, пришел Христос.
Николы Чудотворца в Плотниках, настоятелем которой был священник Иосиф Фудель, отец богослова С. Фуделя. В 1930-е годы храм был снесен.