Встречи в Монако

Эксклюзивное интервью с Михаилом ШЕМЯКИНЫМ

Михаил Михайлович, последние 7 лет Вы живет во Франции. С чем это связано?

С Россией, я там много работаю в последнее время. Проще перемещаться, к тому же у нас много животных, которых постоянно приходится оставлять. Даже когда выпадала свободная от работы неделя или в Мариинском театре, или в тех вузах, где я преподаю, лететь в Америку на несколько дней не было смысла.

Оставлять животных без хозяев на 3-4 месяца невозможно. У нас 9 собак, 9 кошек и все они - члены нашей семьи. Начиная от мопса, шарпея, кавалер кинг чарльз спаниеля, бишона фризе и до самых больших.

У нас есть и самая большая собака в мире - 90 см в холке - ирландский волкодав, во Франции ее еще называют ирландской левреткой. Есть немецкий дог и сенбернар, и коты все разные. Большие собаки, конечно, не могут жить в помещении, потому что опрокидывают столы и стулья, настолько они громадные. А коты и собачья мелочь живут с нами в доме.

Ваши работы представлены во Франции?

Только у коллекционеров. Есть что-то из графики в Музее арт-модерна.

Вы проводите выставки во Франции?

Раньше участвовал во многих выставках, а сейчас нет. Запомнилась большая экспозиция в одном из замков по случаю моего 30-летнего возвращения во Францию из Штатов. Хозяин замка, он же владелец большой галереи и парка скульптур Сальвадора Дали, среди которых, кстати, установлен и мой Петр Первый, предложил организовать мою выставку. В основном были показаны театральные работы. Во Франции мы просто живем, а в плане искусства - сегодня это просто пустыня. Не знаю, может быть, в театре что-то происходит...

Вы ведь начинали свою жизнь именно во Франции в 1971 году как изгнанник из Советского Союза?

Да, я был арестован и выслан, выбрав местом жительства Францию. С 1971-го почти до 1981-го прожил в Париже.

Советские власти Вам дали возможность выбрать страну эмиграции?

Да, любую страну, лишь бы я уехал из Советского Союза.

Вы тогда стали одним из первых политических эмигрантов?

Да. Бродского выслали через два месяца после меня. Затем Солженицына, Володю Максимова и потом бесшумно вытурили всех остальных.

Это была трагедия для Вас?

Как сказать, большой трагедии не было, но когда вас выгоняют навсегда и даже не дают попрощаться с отцом и матерью, что было условием КГБ - ни с кем не встречаться, никому не говорить ни слова, в 3-дневный срок покинуть страну... С собой не разрешили взять ничего, даже маленького чемодана. Это тяжеловато... Я понимал, что покидаю родину навсегда. И за 18 лет, которые я прожил в изгнании, мне даже в голову не приходила шальная мысль, что я когда-то увижу Россию, родителей... а отца я так и не увидел. Он умер, а мне даже не дали разрешения приехать на его похороны. Даже разговор не поднимался на эту тему...

Когда вернулись, обида сохранилась?

Какая может быть обида? Не расстреляли же, как в том анекдоте про Ленина - а могли бы бритвой по горлу... Страна несчастная, народ было жалко всегда, и сегодня мне его жалко. А по большому счету, как я обычно говорю, родина есть родина, и ее, как родню, не выбирают, ей служат. Даже когда меня изгнали, я все равно Россию мою увез с собой. И служил я опять же ей. Всегда подчеркивал, что я русский художник, никогда не стремился стать ни французским, ни американским художником, просто всегда держал свою собственную линию. Для меня и для людей, которые более-менее понимают и любят мое искусство, понятно, это всегда была линия Северной столицы России - Петербурга. Я хоть родился в Москве на Арбате, но Москву терпеть не могу как город, не знаю почему, даже сейчас бываю только по делам. Исторический город уничтожен, от старой Москвы ничего не осталось, кроме центральных исторических памятников, а новое, как правило, все страшно уродливо. Поналяпали и понаделали новые русские здания, напоминающие безобразные торты из стекла и гранита.

Михаил Михайлович, Вы вернулись в Россию через 18 лет, и с чем это было связано?

Была организована моя большая выставка на Крымском валу. Громадная выставка, люди стояли по 4 часа зимой в очереди, чтобы попасть. Я был официально приглашен тогдашним руководителем Союза художников Таиром Салаховым. Решение было принято в верхах, что пора возвращать своих людей, их творчество в Россию, пусть напоказ, не навсегда, но тем не менее это было решение, насколько я понимаю, ЦК КПСС. Шел 1989 год, был Горбачев, существовал еще Советский Союз и мой Петр Первый был выставлен на родине...

Мы с Сарой прилетели из Афганистана, где занимались спасением советских пленных. Я был организатором комитета по спасению советских пленных, которых советская власть забыла на Женевской конференции. Приехали тогда из страшной поездки по Карачи, из боевых лагерей моджахедов. Встретились с Бурбулисом, который сказал, что Горбачев и Ельцин не могут нас принять - заняты на сложном совещании. А что они обсуждали, я только потом понял - делили между собой, кому что достанется. А утром мы проснулись - и выяснилось, что мы находимся уже в другом государстве. Очень хорошо помню, когда это произошло. Мы были в отеле «Кемпински»...

Какие у Вас связи с Монако?

Я связан в первую очередь с русскими балетами и знаю, что нигде так Дягилев активно не трудился, не представлял своих звезд, которых он открывал для мира искусства, лелеял и выпестовывал: Нижинского, Лифаря, Карсавину, Павлову... Сейчас я выполнил статуэтку Дягилева, которая будет вручаться ежегодно тем людям, которые внесли большой вклад в культуру. У Дягилева за спиной в виде крыльев афиша, на которой как раз изображен Театр Гарнье в Монако. Сначала статуэтка будет преподнесена главе государства, а потом ежегодно один экземпляр будет вручаться деятелям искусства.
Что касается связи искусства и гастрономии, то на мероприятии, организованном Натальей Марзоевой, повара приготавливали блюда по моим рисункам к балету «Щелкунчик», в общем, мероприятие было интересное и любопытное. Надеюсь, что удастся привезти в Монако моего «Щелкунчика», если Валерий Гергиев согласится на приглашение в следующем году. Балет фактически объездил весь мир. Он был и в Париже, Лондоне, Баден-Бадене, Вашингтоне, Венеции. Я показывал его два раза во Франции, думаю, пришло время показать его и в Монако.

«Щелкунчик» был Вашим первым опытом с балетом?

Да, грандиозный проект, это была работа в течение 2 лет. В следующем году, может быть, удастся отметить юбилей - 15 лет моей постановки «Щелкунчика». Это редко для балета - идти 15 лет с аншлагом. Последний раз, буквально месяц тому назад, Гергиев попросил его перенести на новую площадку - сцену «Мариинский 2». Перед премьерой я там несколько ночей работал над освещением, там другая аппаратура.

Настолько много было желающих попасть на этот спектакль, что дополнительно было поставлено в зал 250 стульев. В общей сложности на спектакле присутствовало 2000 зрителей. Было два спектакля подряд, и это был полный аншлаг. Я думаю, что «Щелкунчик» для жителей Монако может стать большим и интересным сюрпризом.

Ваша постановка стала новаторской, с новой концепцией, философией, декорациями, костюмами, как постановку восприняли первоначально?

Замечательно принимали. Во-первых, я провел беседу перед тем, как приступил к работе. Привез эскизы, показал и объяснил новую концепцию. Именно то, что попросил меня Гергиев. Валерий позвонил мне и попросил создать новую версию «Щелкунчика», достойную трагической музыки Чайковского.

Попросил вывести ее из состояния детского утренника, потому что «Щелкунчика» обычно показывают на Рождество детям. А музыка настолько мощная, настолько трагическая... Когда я обратился к авторским партитурам Чайковского, то на полях можно было обнаружить пометки и композитора, и балетмейстера Мариуса Петипа, например, Вальс снежинок - «нападение снежной бури и попытка умертвить Щелкунчика и Машеньку». Как писал Асафьев: «Надо же до такой степени не понимать музыку, не слышать ее. Советские музыковеды утверждали, что Вальс снежинок - это Гимн весне и молодости!» А на самом деле рукой Чайковского написано: «снежная буря, нападение, попытка умертвить».


Технически сложно было поставить балет?

Очень сложно. Очень тяжелый спектакль, большие декорации, бутафория сложная. И вообще новая концепция, фактически я переписал либретто, переделал образы, создал целый мир крысят, мышат, которые завоевывают симпатии у малых и больших зрителей. Кстати, после этого Императорский фарфоровый завод пригласил меня создать модели тарелок чайного сервиза на тему моего спектакля. И те же крысята, персонажи моего балета, успешно и много лет продаются из фарфора. «Щелкунчик» выдержал экзамен и по этой части.

15 лет - большой период. Взять, например, балет «Золушка» Ратманского - довольно провальный спектакль, с примитивным юмором. Его показали всего несколько раз в Мариинском театре. Когда Жан-Пьеру Бросману - бывшему директору театра «Шатле» в Париже предложили на выбор поставить «Золушку» или «Щелкунчика», он сказал, что двух мнений быть не может, выбрал мой спектакль, и мало того, через год попросил опять его поставить. Оба раза был аншлаг.

С «Щелкунчиком» была продолжительная и сложная работа. Валерий Гергиев на меня рычал, говорил, что обычно у него ставят балеты за 2 месяца, а не за 2 года.

На что я ему ответил: «Валера, ты позвонил мне в Америку и попросил сделать серьезный спектакль, а серьезная работа требует серьезного времени».

Тот подумал и признал, что я прав, и больше ко мне не приставал.

Что находится в Вашей творческой лаборатории, над чем Вы сейчас работаете?

Тут присутствующая на интервью супруга Шемякина Сара де Кей начала смеяться и сказала, что теперь интервью только и начнется...

Расскажу вкратце. Из театральных проектов я сейчас заканчиваю пьесу для театра Стаса Намина «Нью-Йорк. 80. Мы».

Это полу-рок-опера, полу-мюзикл с драматическими моментами. Рассказ о жизни русских эмигрантов в 80-е в Нью-Йорке.

В пьесе будут принимать участие профессиональные актеры, кто сыграет, например, Рудольфа Нуреева, но будут «живой» Шемякин, Лимонов, Лена Щапова. В то время в Нью-Йорке оказалось удивительное сборище русских эмигрантов - талантливых и безумных, как все русские. Мамлеев впервые издал на английском языке свой роман «Шатуны», который пользовался бешеным успехом. Лимонов буянил со своим романом «Это я, Эдичка», Лена Щапова маршировала, показывая свои тощие телеса на подиуме в нью-йоркских шоу, посвященных суперсовременной моде.

Много чего было интересного, Костя Кузьминский ходил в своей папахе и халате, Сергей Довлатов по пьянке переворачивал легковые машины, показывая свою мощь и богатырскую удаль. Петр Вайль и Александр Генис отправились как-то в Гарлем, чтобы показать, что не боятся местных, а Гарлем в то время был очень опасным местом. Утром их нашли в канаве слегка побитыми и без денег в карманах - их напоили, побили, ограбили и выбросили. Интересное было время... Будет показана страшная проблема, которая обрушилась теперь на Россию, - СПИД. В 80-е он унес массу очень интересных, интеллектуально одаренных людей. Умирали балетные танцоры, хореографы, писатели... Никто не верил в существование болезни, пока эпидемия не разразилась и не показала свои страшные клыки... Вот такой будет сложный спектакль. Это что касается театра.

Я сейчас работаю с американским композитором, братом Сары, над либретто. Будет музыкальный спектакль для Бродвея, думаю, получится очень смешной. Потом начинаю работу над балетом-мистерией на тему моей скульптурной композиции «Дети - жертвы порока взрослых». Это часть моих театральных проектов. Естественно, я продолжаю работать над мультфильмом «Гофманиада» с «Союзмультфильмом» в Москве. Работаю над очень сложным проектом «Русские загадки и пословицы в иллюстрациях», которые раскрывают уникальную способность русского народного мышления к абстрагированию, сюрреализму и прочему... Одновременно работаю над скульптурами, графикой. 8 сентября будет презентация нашей общей книги с актером Валентином Гафтом. Я сделал 10 станковых иллюстраций к его замечательной поэзии. Валентин - очень интересный человек, мы с ним дружим. И, конечно, я занимаюсь моими студентами, ведь я преподаю в России в Воронежской академии художеств. С сентября начинается очередная сессия.

Готовим выставки. Сейчас открылась выставка «Автомобиль в искусстве» - из крупномасштабного научно-исследовательского проекта «Воображаемый музей Михаила Шемякина» в Санкт-Петербурге, в помещении, которое  мне подарил Владимир Путин, а Потанин по его указу отреставрировал. Там у нас уже 12 лет проходят интересные события общеобразовательного плана. Два раза в год проводятся научно-образовательные выставки. Например, на нижнем этаже размещается выставка по теме конкурса, на которую ребята  со всей России присылают свои работы, а наверху мы представляем научные материалы на данную тему из Америки или из Франции. Сейчас мы работаем для музея Новосибирска, где открывается интересная научная экспозиция «Слово и буква в изобразительном искусстве», которую мы подготовили вместе с Сарой.

По какому случаю Вы приехали в Монако?

Меня пригласили принять участие в Гастрономических сезонах Натальи Марзоевой. Вчера на вечере возник спонтанный разговор о возможности открыть сеть кафе для детей под названием «Щелкунчик» не только в России, но и в Монако, и может быть интересно для местных детей.

Весьма возможно. Сил Вам, Михаил Михайлович, на осуществление всех задуманных проектов! Спасибо за содержательный разговор.

Нина ГРИГОРОВИЧ