Мир фотографии Владимира Глынина

Наталья Валевская о современном искусстве в разговоре с одним из самых интересных фотографов России.

Владимир, вы успели несколько раз глобально поменять карьеру и направление в искусстве - от балета до фотографии. Вас знают как фэшн-фотографа, хотя в настоящий момент вы уже почти отошли от моды. Расскажите, о вашем бэкграунде, когда вы были артистом балета Большого театра. В одном интервью прочла, что балет для вас - искусство синкретическое - то, где сплетено несколько видов творчества, а фотография - ваш язык общения, искусство, которым вы можете выражать себя. В какой момент вы пришли к этому осознанию?
Думаю, что в любом виде творчества можно выразить себя. Если сравнивать балет и фотографию, как в моем случае, то в балете это сделать сложнее, это коллективное творчество - и в процессе создания, и в процессе исполнения. На сцене «завязано» большое количество людей, и просто так выйти на сцену в любой момент и станцевать то, что ты хочешь, невозможно. Поэтому, уйдя из Большого театра и начав заниматься фэшн-фотографией, ощутил большую свободу. Рамки, конечно же, были - работая с журналами, ты связан с заказчиками, свободы и творчества на 100% нет. Наверное, поэтому через какое-то время я направил свое внимание и интерес на собственные проекты. В данный момент, занимаясь ими, я испытываю абсолютную свободу - самовыражения и свободу временную, когда могу делать проект месяц, год и меня никто не торопит, что для меня важно и ценно. Так сложилось, что от очень жесткой работы и карьеры артиста балета, когда ты живешь в жесточайшем расписании, постепенно я получал все большую свободу профессиональной деятельности и самореализации. Когда создаю новый проект, становлюсь и заказчиком, и исполнителем одновременно.

Перед тем как поговорить об арт-фотографии, расскажите о фэшн-фотографировании.
К моменту ухода из театра уже пару лет я работал с русским VOGUE, затем появились другие журналы, из которых выделил бы GQ, L’Officiel. Для них делал множество съемок. Иногда, перебирая архивы, вижу колоссальное количество снимков того периода. Глянец развивался, и мы все учились. Что было прекрасного в VOGUE, вначале там работала арт-директором Фиона Хайнц, а фэшн-директором - француженка Катарина Флор, это было интересным и важным опытом. Тогда я понял, что снимать моду - это не просто снимать модель, это работа и стилиста, и твоей камеры, ты должен понимать, что ты снимаешь и почему ты это снимаешь. И вставал вопрос, что ты хочешь сказать это съемкой. На него сложно ответить, снимая в чистой стерильной мастерской, это попытка все равно сделать некий рассказ - эмоциональный и сюжетный. Я начинал со студийных съемок, затем полюбил съемки на локациях, потому что они дают возможность больше рассказать историю, что является важнейшей частью всего процесса - начиная от первой идеи и заканчивая печатью. Я всегда собирался со своей командой и арт-директором, перебирал литературу, мог найти вдохновение в кино, искусстве - везде, где меня что-то трогало или задевало. Всегда пытался снимать мини-истории, мне не была интересна стерильная выхолощенная съемка вещей. Говоря о периоде фэшн-фотографии в моей жизни, отмечу, что снимал много портретов, много рекламы. К рекламе я позже вернусь, но сначала скажу о портретах, которые давались мне тяжело. На самом деле все фотографы в глянце стремятся снимать моду, что престижно и занимает большое количество страниц. А портрет иногда нужен только один. Со временем я понял, что именно этот единственный портрет на одной странице может быть весомее, чем развороты модной съемки в журнале.
Жанр портретной фотографии непростой, нужно научиться чувствовать человека напротив, и я говорю не о моделях, потому что они профессионально и с удовольствием работают на камеру, а о тех интервьюируемых, кого я должен был снимать для журналов. Часто люди приходят на съемку в своем настроении, могут быть закрытыми, испуганными, и мне понадобилось несколько лет, чтобы раскусить этот жанр, чтобы он начал мне нравиться. Вначале я пытался избегать этих съемок, но потом появился большой проект для московского кинофестиваля, который мы снимали с Федором Бондарчуком. Мы сняли за 1,5 месяца (как всегда был дикий дедлайн) больше 150 человек. Это была не просто гонка, а совместная работа, и Федор, как режиссер, помог мне, и портретный жанр открылся с другой стороны, как психологический портрет, когда ты стремишься не к внешней красоте, а внутренней выразительности, начинаешь чувствовать человека перед камерой. Возвращаясь к фэшн-фотографии и рекламной съемке, скажу, что мне повезло, потому что одним из моих постоянных заказчиков была компания Mercury в ЦУМе. Я снимал первые рекламные кампании с Милой Йовович, Наоми Кэмпбелл, другими моделями. Ту съемку мы делали в Лос-Анжелесе, и половина команды была международной, и опыт оказался незабываемым. У меня были американские ассистенты, и только там я понял, как действительно должны работать ассистенты на съемках. И сейчас, занимаясь арт-фотографией, могу очень многое создать, потому что я снимал большие модные истории и стал технически подкованным. Теперь, сталкиваясь с творческими задачами, легко их решаю с моим бэкграундом профессионального фотографа.

В период работы над фэшн-фотографей что вас воодушевляло?

Конец 90-х, начало 2000-х было интересное время в Москве. Динамичный город, люди полные энтузиазма и открытые будущему. Было много веселья, интересных встреч, общения. Ты не знал, чем закончится день, с кем ты познакомишься, проведешь время или с кем ты можешь неожиданно пойти в кино ночью... Потрясающее было время.

А что вдохновляет сейчас?
Вдохновляет жизнь, люди, которые меня окружают, и искусство. Неслучайно я нахожусь в поле искусства более 10 лет и очень комфортно себя в нем чувствую. Не озвучу список тех авторов, кто мне нравится, но выделю направления, которые мне особенно импонируют: русский авангард и абстрактный экспрессионизм. В Америке 50-х был один из самых ярких его представителей - Марк Ротко. Если возвращаться к русскому авангарду, то это Казимир Малевич. Конечно, не только они, существует большое количество художников и фотографов, кто мне интересен. Это и Ман Рей, кто делал первые эксперименты с фотографией первой половины XX века, уникальная личность. Это и Хельмут Ньютон, которого я обожаю. И Ги Бурден, и Роберт Мэпплторп...
Я очень любознателен в искусстве и никогда его не делю на старое и новое. Считаю, что искусство едино, и есть много взаимосвязей, которые не сразу бросаются в глаза. Люблю революционеров в искусстве, новое и то, что близко мне. Не все созвучно, но то, что вызывает эмоции и отклик. Подсознательно это проявляется в моих работах и проектах. Я не боюсь проходить какие-то периоды, увлечение Малевичем, например. Для меня это неисчерпаемый материал. Малевич никогда не занимался фотографией, а я ею занимаюсь, и это другой подход. Фотография - относительно молодое направление искусства, неисчерпаемое, которое дает много возможностей и остается современным.

Как вы относитесь к тому, что вас называют русским Ивом Кляйном?

Если честно, слышал об этом пару раз и предполагаю, что сравнение возникло после одного из моих проектов, визуально очень напоминавших работы Ива Кляйна. Я из тех авторов, кто не боится экспериментировать, поэтому в моем творчестве четко прослеживается два направления - фигуратив (работа с телом, выразительным и понятным для меня инструментом) и второе - абстрактная фотография. Оба направления идут параллельно, и я не хочу ни выбрать в пользу одного, ни себя ограничивать. Мне кажется, что меня вряд ли можно с кем-то сравнить, но в любом случае сравнение с Ивом Кляйном, великолепным автором, может только радовать.

Сейчас вы работаете в Москве, нет ли мыслей переехать в другую страну?
Я родился и вырос в Москве, очень люблю этот город, но благодаря балетному прошлому, будучи еще учеником балетного училища, начинал гастролировать, и для меня путешествовать - что-то само собой разумеющееся, без чего я не могу существовать. До недавних событий, новых в нашей жизни, так и было. В какой-то период жизни я очень хотел переехать в Нью-Йорк, но не сложилось. Верю, что в жизнь всегда приходит то, что должно прийти, и тогда, когда должно прийти. Я очень открыт любым возможным изменениям, единственное, они должны происходить легко и логично. Как для художника мне важна аудитория и ее ответная реакция. Мои работы - это некий процесс общения с миром. Думаю, что моя профессиональная деятельность в будущем определит возможность переезда. Я не знаю, как сложится.

У вас прошло огромное количество выставок, и в одном интервью вы говорили, что вас впечатляет работа кураторов, их разный подход к экспозиции. Какая выставка была наиболее запоминающейся?
Каждая выставка как новый роман, это целая история, начиная от идеи возникновения серии до экспозиции. Выставка - это финальная точка, когда ты представляешь свою работу публике, самый волнительный момент для любого художника, и я очень трепетно к этому отношусь. Поэтому давно для себя открыл важность работы с куратором. Автор субъективен к своим работам, и здесь нужен трезвый и холодный взгляд профессионального человека в искусстве, который поможет еще больше раскрыть идею. Поэтому очень внимательно подхожу к выбору куратора, он должен быть мне созвучен - как своими идеями, так и вкусовыми пристрастиями.

В Москве 17 апреля закончилась ваша выставка «0,21» в галерее «Тираж 1/1», отсылающая зрителя к знаковой выставке Казимира Малевича «0,10». Довольны ли вы реализованным проектом?
Название «0,21» придумал как раз куратор, и я был безоговорочно согласен с таким емким и лаконичным названием. Оно отсылает к знаменитой выставке Малевича, когда он представил свой «Черный квадрат». Как я уже говорил, Марк Ротко и Казимир Малевич - мои кумиры, их творчество меня очень вдохновляет. На самом деле, к моей супрематистской серии я подходил очень долго, это некое современное переосмысление наследия Малевича. Мне было важно, чтобы работы не оказались фотокопией созданных более 100 лет назад работ. Мне было важно предать идее некую современность. То была живопись, у меня - фотография с другими техническими законами и исполнением. Я зажат в рамках возможностей фотографии. Говорю зажат, потому что в живописи, когда перед тобой белый холст, ты можешь написать на нем все что угодно, а в фотографии мы всегда снимаем определенный объект и не можем взять его из нашей головы. В этом и сложность, и интерес абстрактной фотографии. Снимая определенные вещи, я могу как художник трансформировать их в абстрактное изображение. Результат всегда интересный, в отличие от фигуративных съемок.
Выставкой «0,21» я, конечно же, доволен. К разговору о кураторе, на выставке были работы не только из последней серии, но присутствовали работы из двух предыдущих серий. Такое решение куратора было для меня неожиданностью. Но когда я увидел экспозицию, пришел в восторг.

Спасибо, Владимир, за разговор. Будем ждать вашей новой выставки!