Страсти по Эйфману

«Борис Эйфман, вне всякого сомнения, - самый интересный российский хореограф. Ему присущ как личностный магнетизм, так и постоянная тяга к поискам нового».
Le Figaro

Борис Эйфман, создатель своего театра, своего стиля, своей балетной вселенной, которого называют «одним из ведущих хореографов мира», «потрясающим театральным волшебником», родился в 1946 году в Сибири, в семье не связанной ни с балетом, ни с театром.

Однако с самого раннего детства ему хотелось выражать свои чувства и размышления в пластических образах, в танце.

Сам он скажет позже: «Балет для меня не только профессия. Это способ существования, мое земное предназначение. Его средствами я должен передать то, что дается мне свыше. Я, наверное, просто захлебнулся бы своими эмоциями, если бы не имел возможности реализовать их в творчестве. Хореография для меня - искусство глубоко религиозное в широком понимании этого слова».

Врожденное чувство движения, «инстинкт к сочинению» привели его в Ленинградскую консерваторию, на хореографическое отделение, а затем в Академию русского балета имени Вагановой, где он проработал десять лет как хореограф, сочиняя новые произведения для студенческих спектаклей.

И, наконец, в 1977 году он формирует ансамбль балета. С этого момента начинается история Эйфмана, который своим талантом, кровью и потом, энергией, не оставлявшей его все 24 часа в сутки, стал формировать свой театр.

Эйфман гениально сочетал авангардные достижения балетного мира с академической школой русской классической хореографии, на которой он вырос сам.

«То, что я делаю, можно назвать танцем эмоций, свободным танцем, новым языком, в котором сплелись и классика, и модерн, и экстатические импульсы, и многое другое…»

Его артистам, имевшим исключительно академическую базовую подготовку, приходилось осваивать новую пластическую лексику.

Это была совершенно другая хореография, первооснова которой рождалась вместе с созданной Эйфманом труппой.

«Самые сложные жизненные коллизии и философские проблемы Эйфман умеет разрешить с помощью пластики и танца, захватывающей дух динамики и «мертвых» статических пауз.

Вариации и дуэты героев - это многоцветье красок и нюансов чувств».

С течением времени его «Ансамбль балета» стал называться «Театром балета», и в этом изменении названия заложена ключевая формула творческого метода Эйфмана.

Как художнику, природе которого близка театральность, ему в хореографии интересны не только вариации движений, но и внутреннее сквозное действие, та или иная сверхзадача спектакля.

«Я создаю другой балет, где самовыражение становится содержанием, в котором есть драматизм, философия, характеры, идея. И я уверен, что это балет будущего. Поверьте, по тому пути, по которому иду я, пойдут очень многие молодые коллеги. Этот путь направлен к человеку».

Это утверждение созвучно идеям французского реформатора Жана Жоржа Новерра, который видел в человеке главный предмет и интерес искусства и который стремился превратить балет в явление, имеющее власть над сердцами людей и способное обращаться к душе.

Как и для Новерра, для которого «сцена - это холст, на котором запечатлевает свои мысли балетмейстер», для Эйфмана балет - способ размышления, «возможность через движение не только выразить какую-то форму, линию, но передать поток эмоций, энергию, мысль».

Узнаваемой особенностью, «брендом» хореографии Эйфмана является то, что практически все его постановки сюжетны и часто имеют литературную основу.

Это в полной мере отвечает его творческой позиции: «Я не говорю, что меня не волнует сам хореографический текст и его уровень, степень фантазии или совершенной формы… Но если мне необходима литературная основа, то это значит, что я ищу в ней возможность погрузиться в некую область, которая знакома мне и знакома моим зрителям, и вот в этом знакомом пытаюсь найти, открыть неизведанное...»

Проникновение в область неизведанного - и в хореографии, и в сфере идей, пожалуй, самая знаковая черта Эйфмана. Когда он обращается к литературным произведениям, знакомым даже неискушенному зрителю, или к историям судеб Мольера, Павла I, Чайковского, Родена, то, кажется, трудно ожидать здесь чего-то нового. Однако в программных романах и пьесах, в канонических сюжетах Эйфман видит незамеченные никем детали, находит то, что способно удивить, улавливает непонятые прежде смыслы.

Спектакли Эйфмана - это, возможно, не тот «чистый танец», о котором говорят сторонники бессюжетной хореографии. В то же время, его стилистика не имеет ничего общего с «драмбалетами» эпохи соцреализма, где пантомима порой слишком буквально иллюстрировала слово, а сюжет доминировал над танцем. Истинное прочтение литературы всегда за пределами слов. Именно там, в другом измерении текста - где-то между строк и букв, обнаруживает Эйфман родственное балету безмолвное движение идей. Хореограф воплощает то главное, что таит в себе литературный текст или история жизни творца, в пластических, визуальных метафорах, которые можно сравнить с образным шифром сновидений, где смутные фантазии и влечения обретают зримые формы.

Обращения Эйфмана к творениям писателей и судьбам гениев, перевод литературных произведений и биографий великих исторических личностей на язык балета - погружение через физику в психику, через тело в дух, через слово в мысль. Его уникальная лексика и концептуальные авторские трактовки - это прорыв в ту запредельную область, где воплощается бесконечность внутренних миров.

Татьяна БОБОРЫКИНА

Премьера балета "АННА КАРЕНИНА" в рамках GALA RUSSE состоится в Гримальди форуме 13 сентября: