«Игрок» дождался своего часа в Монако

18 марта на сцене Оперы Монте-Карло с аншлагом прошла премьера - давали оперу Сергея Прокофьева «Игрок». Выбор репертуара, конечно, был неслучаен - в 2016 году мировое культурное сообщество отмечает 125-летие Сергея Прокофьева, а в России и вовсе культурный год объявлен его именем.

Опера Монте-Карло уделила этому событию особое внимание, и для осуществления постановки были приглашены наши артисты: главный дирижер Михайловского театра Михаил Татарников, певцы Михаил Дидык (тенор, Алексей), Оксана Дыка (сопрано, Полина), Дмитрий Ульянов (бас, Генерал), Олег Балашов (тенор, Маркиз), Борис Пинхасович (баритон, Эстли), Екатерина Сергеева (контральто, Бланш), Александр Кравец (тенор, Князь Нильский), Григорий Соловьев (бас, Барон Вурмергельм), Александр Безруков (бас, Англичанин).

На этом «русское присутствие» в театральной постановке не заканчивается - Ольга Полякова участвовала в качестве помощника режиссера, Кира Парфеевич, запомнившаяся по мастер-классу молодых российских оперных певцов в конце прошлого года как концертмейстер.

Организаторы посвятили спектакль 150-летию первой лирической постановки на сцене Оперы Монте-Карло. Надо отдать должное великолепной режиссуре директора Оперы Монте-Карло Жан-Луи Гринда. Для такого камерного театра удачным стало решение разделить сценическое пространство на две плоскости, когда действие происходит одновременно на авансцене и в игровом зале за стеклянными дверьми; или в верхней и нижней части мизансцены, показывая разные события.

Таким образом создавалась многоплановость. Апофеозом спектакля стала финальная сцена с крутящейся и сверкающей огнями огромной рулеткой, на которой босиком, в состоянии игрового аффекта декламировал главный герой Алексей, после сумасшедшего выигрыша судорожно запихивающий банкноты за пазуху.

Опера исполнялась на оригинальном русском языке, что достаточно сложно, ведь Прокофьев уточнил в партитуре - исполнять надо в декламационно-речитативной манере. Композитор хотел добиться точности и ясности диалогов, ратовал за актуальность оперного жанра, за модернистскую легкость зрелища. И с этой задачей с блеском справились исполнители - как приглашенные, так и местные, иностранные.

Но есть и еще одна приуроченная юбилейная дата - 100-летие написания оперы. Тогда, в 1916 году, несмотря на заказ дирекции Императорских театров, поставить «Игрока» в Мариинке так и не удалось. Дело было даже не в историческом аспекте - шла Первая мировая война и вот-вот должна была разразиться Февральская революция в России. Сергей Прокофьев явно опередил свое время, его новаторский стиль гармонии, так называемая прокофьевская доминанта, «резал» ухо не только певцам и оркестрантам, но даже таким маститым академистам, как директор Петербургской консерватории Александр Глазунов, который покинул зал, не дослушав до конца Скифскую сюиту Прокофьева на премьере.

Но из современников, пожалуй, только Прокофьеву удалось добиться новых сверхмощных звучаний, основанных на диссонирующих медных духовых и сложных полифонических узорах струнной группы, и это мы почувствовали в «Игроке». Прокофьев писал ее с тем молодым задором, который присущ 25-летнему гению, остро ощущавшему переломный момент истории. «Игрок» задумывался как яркий, легкий, ироничный спектакль, соответствовавший духу времени и характеру молодого композитора.

Но услышать свое произведение на родине Прокофьеву так и не удалось. Уехав в 1918 году в Японию, а затем в США, он продолжил свою концертную деятельность в Европе, где 29 апреля 1929 года в Брюсселе, в Théâtre Royal de la Monnaie и прошла премьера «Игрока» на французском языке в переработанной редакции.
Несмотря на то что Сергей Прокофьев вернулся в 1936 году в СССР, стал, пожалуй, самым популярным и уважаемым советским композитором, получил при жизни шесть Сталинских премий, написал еще 11 опер, партитура «Игрока» пролежала в его рабочем столе невостребованной...

Первое концертное исполнение в Москве состоялось лишь в 1963 г., первую постановку на театральной сцене осуществил Большой театр (1974, солисты Огнивцев, Вишневская, Масленников и др.). Затем уже «Игрока» увидели зрители Ла Скала и Мариинского театра.

Бесспорно, в опере чувствуется модернистский стиль композитора, где главным становится не мелодика и динамика. Лишь в арии проигравшейся в пух и прах Бабуленьки слышны щемящие интонации «Бориса Годунова» и «Хованщины» Мусоргского, и даже отдаленный звон колоколов Рахманинова. Даже потеряв все свое состояние, помещица не утрачивает человеческого достоинства, и это слышно в музыке. Партию Бабуленьки мастерски исполнила польская оперная певица меццо-сопрано Ева Подлещ, обладающая уникальным голосом (контральто диапазоном в три октавы) и совершенной вокальной техникой. Она с блеском справилась с ролью, продемонстрировав прокофьевский гротеск.

Сильное впечатление оставил актерский дуэт Дмитрия Ульянова (Генерал) и Екатерины Сергеевой (Бланш) - и в вокальном, и в драматическом плане.
Но Оксане Дыка (Полина) и Михаилу Дидык (Алексей), на мой взгляд, не хватило чувственности и глубины страстей Достоевского.
Опера Монте-Карло осуществила постановку второй редакции, именно той «приглаженной», как называл ее сам композитор, «без рамплиссажей».

«Игрок» - это история азарта, ставшего для человека уже не смыслом игры и даже не смыслом жизни, но единственной, экзистенциальной сутью бытия. Это мы и увидели на сцене Оперы Монте-Карло, той самой, которая расположена в самом большом зале самого известного казино Европы.

История повторяется по спирали - посещение казино Монте-Карло натолкнуло 100 лет назад Прокофьева написать оперу на одноименный роман Достоевского «Игрок», а руководителей Оперы Монте-Карло поставить ее теперь на сцене.

Нина ГРИГОРОВИЧ
Фото: LE JOUEUR ©ALAIN HANEL